Совершенно замечательная вещь  - Хэнк Грин

А вот чего я не ожидала: я ответила на многие письма.

Это было так странно, что сначала я не поняла. Я прочитала письмо от Миранды, а затем ответ и попыталась сообразить, откуда он взялся. «Звучало» вполне похоже на меня, хотя это было несложно; в основном я просто давала ей понять, что в порядке и мне понадобится некоторое время, прежде чем я как-то отреагирую публично.

Моей первой мыслью было, что Робин в панике выдал себя за меня. Потом я увидела целый разговор с ним о том, почему я не отвечаю на сообщения, мол, мне нужно время подумать и я скоро с ним свяжусь. Я вроде как попросила его начать составлять список людей, которые захотят со мной поговорить, но до обеда никаких интервью. На настойчивые просьбы Энди снять видео ответили аналогично. В сообщении родителям и брату говорилось, что им не о чем беспокоиться, я в безопасности, за мной присматривают, все это было просто ужасно, и я скоро позвоню и поблагодарю вас за беспокойство обо мне, но опять же со мной все в порядке.

На электронное письмо Майи ответа не было.

Возможно – я не думаю, что именно так и было, но возможно, – я несколько раз просыпалась и отвечала на эти письма, а затем опять засыпала (и так в течение нескольких часов) и страдала от какой-то посттравматической амнезии. На месте получателей я бы не усомнилась, что действительно говорю с Эйприл, и если бы я не спала, то отправила бы чрезвычайно похожие электронные письма. Но я не просыпалась.

Я прочитала все отправленные и полученные сообщения и не нашла ни намека на их происхождение. Представила, как рука Карла свернулась над телефоном или компьютером, печатая электронные письма, но решила, что вряд ли смогу снять отпечатки пальцев. В итоге (и на самом деле так остается до сих пор) я просто притворилась, что отправила эти сообщения. Мне уже пришлось принять на себя столько лжи, что эта показалась мне несущественной. Я буквально оцепенела. Написала Энди по электронной почте, мол, хочу в ближайшие несколько часов снять ролик на улице, и велела Робину запланировать интервью по скайпу, начиная с полудня и до четырех, и что все будет странно, но ему просто не надо задавать никаких вопросов. Кроме того, не принесет ли он мне какую-нибудь достойную одежду и зарядное устройство для айфона?

Как здорово иметь помощника, если боишься заходить в собственную спальню из-за недавнего покушения на убийство!

Перед тем как принять душ, я наконец-то написала в твиттер:

И буквально через секунду:

Вряд ли я действительно испытывала эти чувства, но они показались уместными. Такие посты написала бы Эйприл Мэй. На самом деле я чувствовала оцепенение и хотела работать. Хотела писать, говорить, выяснить, как реагируют Защитники, и немедленно начать спорить, даже если бы я в итоге поставила под сомнение свою веру в то, что Карлы прилетели нам помочь. Действовать было легче, чем сомневаться.

На тот момент полиция и правительство все еще искали сведения о нескольких не связанных между собой террористах-бомбардировщиках, у нас не было реальной информации, и поэтому вакуум заполнялся ложью и предположениями. По крайней мере я отказалась поддаться этому порыву.

Люди с большим трудом принимают реальность. То, что я написала в твиттере тринадцатого июля, было чистой правдой. Атаки совершила жалкая группка террористов. И число раненых и убитых в мировом масштабе также не было огромным. Да тринадцатого июля в автомобильных авариях погибло больше людей, чем в результате этих взрывов. Но это нельзя озвучить перед лицом трагедии.

Мы иррациональные существа, которыми легко манипулировать, если поставить правильную цель. Именно так террористы убеждают себя, что убийство того стоит. И рана, которую оставил тот день, не сводилась лишь к потерянным жизням; с этой раной нам всем пришлось жить до конца. Чистота моих чувств к Карлу исчезла, и я уже никогда ее не верну.

Вот что странно. Вы помните тринадцатое июля и наверняка помните одиннадцатое сентября, даже если вас тогда на свете не было. Но почти все мы забыли о двадцать восьмом июня. Двадцать восьмом июня тысяча девятьсот четырнадцатого года, если говорить точнее. Вероятно, самый странный день в истории. Вот что произошло.

Парень, наследник трона Австро-Венгерской империи, которая имела огромный политический вес (вторая в Европе по размеру, третья по численности населения), посещал Сараево, город в Боснии. На тот момент она входила в состав империи. Многие местные жители не любили австро-венгров по сложным причинам, в которые мы сейчас не будем углубляться.

Группа молодых парней решила убить этого принца, который от большого ума заранее опубликовал маршрут, как собирается ехать по Сараево в машине с открытым верхом (на заметку мировым лидерам: прекратите так делать). Шесть человек выстраиваются в разных местах вдоль опубликованного маршрута с различными устройствами и планами для убийства. Один из них выбегает из толпы с маленькой бомбой. Бросает ее в принца, но бомба не взрывается в течение нескольких секунд, поэтому в результате повреждает другую машину. Несколько человек ранено, но никто не убит.

Все разбегаются, наследника трона закрыли, и ни один из других потенциальных убийц не может испытать судьбу.

Уже странный день, верно? Ну, дальше он становится намного страннее.

Парад, конечно, отменяют. Но затем от того же ума принц решает, что хочет посетить в больнице людей, пострадавших в результате взрыва. Водитель сворачивает не туда, а затем, осознав это, пытается развернуть автомобиль. Это 1914 год, и машины очень новые и глючные, поэтому автомобиль глохнет перед магазином, в котором как раз стоит один из убийц, Гаврило Принцип.

Принцип делает шаг вперед, достает пистолет и совершает два выстрела. Один попадает принцу, которого, как я надеюсь, вы уже поняли, звали эрцгерцог Франц Фердинанд, в шею. Вторая пуля ранит его жену, Софи, в живот, убивая ее на месте.

Помощник, пытаясь зажать рану на шее своего принца, спрашивает его, не больно ли ему. Эрцгерцог говорит: «Пустяки». Он все повторяет «пустяки… пустяки…» снова и снова, пока не падает без сознания, а затем умирает.

Никакие это были не пустяки. Убийство Франца Фердинанда повлекло за собой каскад ужасных решений и дипломатических ошибок, которые привели к гибели более шестнадцати миллионов человек.

Держите в голове эту историю, если вам покажется, что следующие события маловероятны. Иногда происходят странные вещи, которые меняют ход истории… и, видимо, они случаются со мной.

* * *

Энди выглядел так, будто спал максимум тринадцать минут. Помятый, тихий, и я определенно уловила запах пота, пока Энди цеплял мне микрофон.